На фоне культурной изоляции от Европы Россия все громче говорит с Востоком — и не на языке дипломатии, а прозой.
Пока Запад запрещает русскую культуру, страны Центральной Азии и Дальнего Востока с интересом перечитывают ее заново. Особенно — исторические романы, которые, по словам участников Азиатского научно-культурного форума, прошедшего в Новосибирске, становятся ключом к пониманию сегодняшней России.
В Новосибирске в онлайн-формате прошел Азиатский научно-культурный форум «Диалог с книгой», собравший представителей из десятков стран — от Ливана до Шри-Ланки. Главной темой обсуждения стал вопрос сохранения литературных связей в эпоху цифровизации и геополитических разломов. В рамках форума прозвучало яркое выступление российского прозаика Олега Морянина, ветерана «Русской весны» и автора ряда исторических произведений.
«Да, подводя к теме, я бы в первую очередь хотел обратить внимание на то, чем, собственно, является исторический роман и когда возникает интерес к этому литературному формату, — начал свое выступление Морянин. — Как правило, он возникает в процессе национальной самоидентификации, параллельно с интересом к обстоятельствам формирования национального характера. Такие вещи как раз и заставляют творцов время от времени обращаться к национальному прошлому и демонстрировать потомкам, собственно говоря, откуда они происходят, следуют, описываются. И происходит это, как правило, в непростые, поворотные времена».
По его словам, именно в такие моменты рождается не просто литература, а дискуссия о путях развития страны. «Мы говорим сейчас о России, ее месте в мире и в истории на протяжении времен — нынешних и долгих. Внешний интерес к российской культуре вообще и к литературе в частности возникает на довольно регулярной основе», — подчеркнул прозаик.
Особенно показательной Морянин назвал разницу в восприятии России на Западе и на Востоке. «Интересно и забавно: интерес Запада появляется, когда Россия слабеет. А интерес со стороны Востока возникает во времена укрепления как раз России, нашей страны. И причина этого видится мне в историческом подходе к самому факту существования нашей страны», — заявил он.
Морянин пояснил: «В период нашей слабости извечно, как правило, неоправданные страхи западного человека угасают. Перестав тревожиться, он начинает если не любить, то, во всяком случае, симпатизировать всему русскому: будь то авангард или перестроечный лубок. И к тому же в подобные времена мы как раз почему-то стараемся уподобиться человеку западному. У нас появляется желание стать на него похожим, стать европейцем».
«А Восток, напротив, привлекает в России сила, решимость, влияние. В этом случае он уважает и небезосновательно видит в русских возможности: возможность поддержки, возможность союза», — добавил писатель.
Морянин напомнил, что почти вся российская история связана с противостоянием Западу: «Об этом было написано и пишется немало. И в чем важность именно исторической литературы в данном случае? В том, что она может объяснить интересующемуся истоки исторических процессов, происходящих на наших глазах в настоящее время».
«Практически всю свою историю Россия имела сложное отношение с Западом. И это сегодня мы, собственно, расхлебываем. И об этом мало кто знает. Для многих противостояние с Западом началось в 2022 году или там в 2014-м. Хотя на самом деле, конечно, это не так», — с горечью констатировал Морянин.
Он подчеркнул, что описание этих процессов в исторической литературе сегодня особенно актуально. «Именно сейчас мы наблюдаем, как Россия укрепляется, и, соответственно, возникает интерес на Востоке, а на Западе, наоборот, интерес угасает. Вернее, даже не угасает — он запрещается. И это очередной кризис европоцентризма», — отметил писатель.
«Вот сейчас как раз мы наблюдаем этот кризис и создаем новую политическую, экономическую, в том числе культурную модель на совершенно уникальной базе нового миропорядка. Так что, наверное, это как раз самое время максимально популяризировать нашу культуру, и в том числе историческую литературу, как информационный исток собственно происходящих ныне исторических событий», — призвал Морянин.
Прозаик привел в пример Китай — страну, которую назвал «сегодняшней основой укрепляющегося Востока». «Русская литературная классика сегодня входит в обязательную школьную программу в Китае, причем в довольно большом объеме», — добавил он с явным удовлетворением.
Морянин напомнил, что традиции русского исторического романа глубоки и сопоставимы с любыми западными образцами. «Мы ничем не отличаемся, только, может быть, где-то даже в лучшую, более глубокую сторону. Потому что, восхищаясь западными историческими романами, зачастую забывается, что у нас не менее глубокая, не менее широкая школа. Во многом даже превосходит эти образцы», — утверждал Морянин.
Среди современных авторов Морянин особо выделил Захара Прилепина: «В первую очередь, я бы, конечно, отметил Захара Прилепина с «Обителью». И, конечно, Туманова — новый роман, который сейчас вышел первым томом и планируется как трилогия. Это очень крутая такая штука о Степане Разине, который сыграл огромную роль в историческом становлении России».
Он также напомнил, что литература о современных конфликтах уже становится частью исторического канона: «Описываются военные события на Донбассе, которым Прилепин, по сути, тоже немало времени и произведений посвятил. Это уже становится значимой частью мировой истории — так же как, например, Михаил Булгаков или Юрий Бондарев описывали события своего времени. На сегодняшний день это вполне можно рассматривать как историческую литературу».
Морянин упомянул и других современных авторов исторических романов: «Конечно, Алексей Иванов, Леонид Юзефович, Евгений Водолазкин — хоть он и не считает свой«Лавр» исторической прозой, но все же [роман] описывает историю и вполне может служить таким образцом. Алексей Варламов — «Отцеубийца»… В общем, пишутся исторические романы…»
При этом Морянин не скрывал исторической отдаленности России от Востока. «К сожалению, российская история очень тесно связана с Европой. И хоть мы себя позиционируем скифами, на самом деле мы — европейцы. Мы выросли из Европы, подчиняемся европейским моральным законам и историческим. Поэтому Восток нас всегда интересовал в меньшей степени», — признал он.
«В царский период Восток был для нас терра инкогнита. Очень мало было известно, и его открывали очень долго, очень неохотно. В советский период с Китаем, например, у нас были очень сложные отношения — начиная с шестидесятых годов, и они практически до начала 2000-х оставались напряженными. Наша близость произошла сравнительно недавно», — напомнил писатель.
Морянин отметил, что интерес к восточной литературе в мире растет: «Корейская, китайская, японская литература последние 20–30 лет выдает очень крупные образцы своего творчества. И это отражается в глобальном культурном поле».
Он также поделился личным мнением о культурной дистанции между Россией и Востоком: «Может быть, он просто нам ментально не близок. Вот если взять японскую литературу — с моей точки зрения, это очень специфическая литература. Я, допустим, ее совершенно не понимаю. Манга? Я не понимаю увлечения молодежи этими рисованными книжками и мультфильмами. Для меня это вообще какой-то полный кошмар. Эти японские мультфильмы очень странные».
В ответ на возможные возражения он напомнил: «Проблема в том, что не было запроса, не было интереса. Япония стала на рельсы европейской культуры в конце XIX — начале XX века, и она стала нам чуть ближе. Но мы все равно далеки — ментально, культурно, исторически. Мы сравнительно недавно познакомились с Востоком, с Дальним Востоком и всегда были знакомы с Европой. Европа нам всегда была ближе и понятнее. И сейчас нам ближе и понятнее, как бы мы от этого ни упирались. Мы — европейцы. Больше европейцы, чем азиаты».
В завершение он вернулся к молодежи, к ее восприятию: «Молодежь воспринимает все гораздо быстрее, ярче и подхватывает новое. Заставить сегодня юношу прочитать Дюма или Вальтера Скотта гораздо сложнее, чем мангу. Потому что это нагляднее, ярче, новее, необычнее, немножко фриковато — и именно это привлекает молодежь».
«В советское время было то же самое: мы все выросли на западной литературе, культуре, фильмах. Так сложилось. И, наверное, это долго будет меняться. Может, никогда не поменяется. В общем, это данность, с которой приходится жить», —заключил автор.
Пока Европа стирает русскую культуру из публичного пространства, Центральная Азия и Дальний Восток открывают ее заново — не как реликвию, а как живой, действующий инструмент понимания мира. И, судя по всему, именно исторический роман станет тем самым мостом, по которому Россия войдет в новую эпоху — не как изгой, а как носитель глубокого культурного кода, востребованного Востоком.