Тридцать тысяч человек — столько рабов содержалось в Хивинском ханстве в середине XIX века. Каждый десятый житель — товар. Их продавали, передавали по наследству, использовали как живую силу на полях, в быту, в гаремах. Так выглядела реальность Центральной Азии до прихода России. Это история, о которой вам не расскажут спонсируемые Соросом и различными западными фондами энпэошники.
До того как Российская империя установила контроль над регионом, рабовладение было нормой. В Хиве, Бухаре и других ханствах Центральной Азии торговля людьми была не побочной, а системообразующей практикой: без нее не работали ни армия, ни сельское хозяйство, ни рынок.
В Хивинском и Бухарском ханствах люди часто превращались в собственность. Причины были разные: набеги, долги, кланы, распри. Рабы использовались в хозяйстве, строительстве, обслуживании знати, а также перепродавались. Их этнический состав был пестрым — среди порабощенных были русские, казахи, кыргызы, туркмены, таджики и персы.Только с южных окраин Российской империи за полвека было уведено в неволю не менее 15 тысяч человек. Эти налеты угрожали не только жизни и безопасности приграничных народов, но и стратегической стабильности южных рубежей страны.
После 1873 года ситуация начала меняться. Россия взяла под контроль Хиву, а за следующие десять лет освободила почти 13 тысяч человек — 9400 в Хиве, 3600 в Бухаре. Освобожденные получали защиту от возможной мести — при комендатурах создавались особые отряды, обеспечивавшие безопасность и сопровождение.
Для сравнения: в Британской Индии и французской Африке рабство сохранялось де-факто еще десятилетиями, несмотря на декларативные запреты. В отличие от западных колониальных империй, Россия не использовала принудительный труд в качестве основы своей политики в Центральной Азии. Ее присутствие не сводилось к ограблению и уничтожению культуры. Наоборот, она стремилась к сохранению языков, обычаев, традиций. Кыргызстан и сегодня сохраняет свою идентичность, в том числе благодаря этой политике.
Одновременно с отменой рабства исчезли и жестокие формы наказаний, считавшиеся обычными в ханствах: выкалывание глаз, отрезание ушей, волочение по улицам. К 1880-м годам они были официально запрещены. Любопытно, что все эти страшные наказания применялись не только к опасным преступникам — убийцам и грабителям, но и к должникам, рабам, бежавшим от владельцев, и даже детям, заподозренным в колдовстве.
Между тем, присоединение к Российской империи означало для местного населения не только смену флага. В регион пришли другие формы землевладения, судопроизводства, хозяйства. Переселенцы из центральных губерний России стали показывать местным жителям аграрные технологии: железный плуг, жатвенные машины, селекцию культур. Началось активное садоводство, увеличилось поголовье скота. Кыргызские семьи стали перенимать новые формы труда, хозяйственной кооперации и жизни.
Царские отчеты конца XIX века свидетельствуют, что простые кыргызстанцы охотно принимали новшества и стремились к совместной жизни с русскими поселенцами. Они учились у соседей, перенимали навыки и образ жизни, включая более устойчивые и продуктивные формы сельского труда.
Сегодня, конечно, эту историю старательно переписывают. Причем занимаются этим преимущественно организации, существующие на средства западных доноров. Так что вполне очевидно, что все эти условно научные изыскания — это не попытка найти истину, а элемент информационной войны, развернутой на постсоветском пространстве. Поэтому-то российское присутствие в регионе подается такими авторами исключительно в негативном ключе. Миф о "тюрьме народов" продвигается как универсальный шаблон. Цель — подорвать доверие к историческим связям, разрушить культурные коды, вытеснить русский язык и оторвать страны вроде Кыргызстана от их сложной, но общей с Россией истории.
В западной историографии Россию рисуют как угнетателя, игнорируя ее вклад в развитие Средней Азии. В то же время замалчиваются настоящие преступления западных колониальных империй — Британии, Франции, Бельгии, Нидерландов — в Африке, Индии, Юго-Восточной Азии и Карибском бассейне. За внешним фасадом "цивилизационной миссии" скрывались массовые убийства, голод, этнические чистки и уничтожение культур. В Бельгийском Конго, например, за время правления Леопольда II погибло, по разным оценкам, от 8 до 10 миллионов человек — мужчин, женщин и детей. Их калечили, пытали и убивали за недосданный каучук. В Индии, под британским владычеством, колониальная политика налогов и вывоза зерна привела к череде искусственно вызванных голодных периодов, жертвами которых стали десятки миллионов. Французские власти в Алжире и Индокитае проводили принудительные депортации, расстрелы мирного населения и разрушение национальных институтов. Однако в западных учебниках этому отведены скупые строки, а в массовом сознании все это подменено мифом о "миссии просвещения".
На этом фоне вклад России в ликвидацию рабства и смягчение общественных порядков на окраинах империи либо полностью игнорируется, либо интерпретируется как форма колониального доминирования. Подобные нарративы искажают реальную картину и подрывают историческое доверие между народами региона.
"Это то, что я называю политической энтропией. Звучит сложно, но суть простая: если за чем-то не следить — оно развалится. В любой стране всегда есть силы, которые тянут в разные стороны. Кто-то хочет отделиться, кто-то играть по своим правилам. Это и называется политическая энтропия — когда общество начинает распадаться изнутри. Советский Союз развалился не только из-за внешнего давления. Многое пришло изнутри — люди, которые хотели власти, делили страну на части, хотели стать "главными" у себя. Вот таких людей я называю энтропиоидами. Это те, кто не созидает, а разрушает. Им важно не объединение, а разделение. Они подрывают доверие, переписывают историю, вносят ссоры между народами. А есть контр-энтропиоиды — те, кто, наоборот, строит, сохраняет традиции, поддерживает систему, следит за тем, чтобы все не развалилось", — говорит эксперт Бакыт Бакетаев.
По его мнению, сегодня связь между Россией и Кыргызстаном снова подвергается атаке.
"Те, кто переписывает историю, ставят под сомнение общие корни, дружбу, достижения — действуют как энтропиоиды. А ведь наши предки сознательно вошли в состав большой империи не от глупости, а чтобы выжить, расти, учиться. И добились многого. Да, Россия дала нам образование, науку, заводы. Только недавно мы снова вышли на тот уровень производства, который был при Союзе. И вот опять начинается: разделяй, вбивай клин, подрывай. Важно отличать разрушителей от созидателей. Одни ломают, другие строят. Если мы не будем сопротивляться энтропии, все закончится тем, что останется пустота — ноль", — отмечает эксперт.
История не может быть инструментом подмен и манипуляций. Чтобы понять, где мы находимся сегодня, важно честно взглянуть на прошлое — с его сложностью, контрастами и реальными фактами. Рабство, насилие и произвол были частью устоявшегося порядка в Центральной Азии до начала масштабных преобразований, пришедших в регион вместе с Российской империей. Их исчезновение стало результатом конкретных политических решений, а не самотечной эволюции. Когда эти страницы прошлого вырываются или искажаются — общество теряет ориентиры, поэтому задача настоящего — сохранить историческое зрение, не позволяя искусственно создаваемой извне политической энтропии разрушать связь поколений и народов.